Самарский поэт: «Про моё первое стихотворение мама сказала: ”*** [дрянь] полное. Стихи - это не твоё”»

Автор злободневных стихов и завсегдатай открытых микрофонов Никита Рублёв учился в Самарском аэрокосмическом университете, работал на заводе «Прогресс». Сейчас он бизнес-аналитик в банке. Поэзия для него - хобби, которое помогает вырваться из серых будней. Мы встретились с Никитой на площадке регулярных чтений «Пятый.Свободный» в Samari Pirates bar и узнали, как становятся поэтами, где можно их послушать, а ещё - почему существует два вида поэзии - понятная и «не для всех».

Никита, тебе нравится твоя работа?

В ней много чего классного. Бизнес-аналитик - это что-то среднее между техником и гуманитарием. Мне это близко. Я учился в экспериментальном классе среди гуманитариев. Но родители меня склоняли к технической специальности, чтобы я поступил в аэрокос, где есть военная кафедра. Ну а потом оказалось, что я не годен к службе.

В профессии бизнес-аналитика есть что-то литературное, потому что надо скреативить, понять, как что-то реализовать, придумать интерфейсы, а иногда и общую концепцию. Ты должен общаться и взаимодействовать с людьми, понимать их настроение, уметь их в чём-то замотивировать, поддержать шуткой. По сути ты создатель погоды в команде.

Когда ты начал писать стихи?

С девяти лет. Я как-то шёл домой, поскользнулся на горке, упал и сломал ногу. Выбыл из жизни на три недели. Должен был дома с гипсом сидеть. Я был неусидчивый, всегда нужно было что-то делать, наводить движуху. Тут я оказываюсь без движения. Энергию надо было куда-то выплескивать. Тогда я как раз написал первое стихотворение и прочитал родителям. Мама сказала: «*** [дрянь] полное. Стихи - это не твоё». Я не отчаивался, прочитал своё творение другим родственникам, они сказали, что это офигенно. Тогда мама послушала второй раз и заявила: «Как здорово!».

Понятно, что как и все дети сначала писал про цветочки, про деревья. А потом как-то у нас в школе был конфликт с одноклассниками из-за футбольного матча. Мы поделились на два лагеря. Один из наших начал сочинять про другую половину класса не совсем цензурные стихи. Я вдруг понял, что так тоже можно было. Эта история во многом определила мой стиль, потому что в молодые годы я писал много нецензурного.

Я понял, что стихи не обязательно должны быть «классическими». Там могут быть юмор, стёб, социальная сатира. Всё это я стараюсь по-максимуму использовать.

То есть профессионально ты этому нигде не учился?

Конечно, этому учат. Но мне кажется, что оно всё от лукавого. Понятно, есть филология, которая объясняет всё построение, дактили, амфибрахии и прочее. Заметно, что у филологов огромный словарный запас, всё красиво складывается по строчкам. Но часто у них довольно академическое творчество. Не такое задорное, злободневное, цепляющее, как у людей, которые не учили теорию поэзии. Возможно, поэзия - это отрасль, где самоучка более ценен.

О чём был твой первый матерный стих?

Это было очень плохо. Мне выдали в школьной библиотеке учебник по литературе и забыли вытащить из него формуляр. Я мог его не возвращать. В учебнике была поэма «Василий Тёркин», которую я начал прямо в книге переделывать в хулиганскую версию. Многим это понравилось. Кто-то ждал когда-то, когда Твардовский напишет следующую главу, а мои одноклассники спрашивали: «Никита, когда уже?». Это меня мотивировало и давало понимание, что не зря я это делаю. Тогда оригинал поэмы казался скучным. А в моей, несколько постмодернистской, интерпретации она стала веселее и задорнее. Потом я понял, что нужно не отталкиваться от каких-то реальных произведений, а делать своё.

Кто из поэтов прошлого и современности повлиял на тебя?

Мне всегда казалось, что классическая поэзия - это не моё. Очень важным этапом был бар «Сквозняк». В нём примерно с 2003 по 2013 годы проходили литературные вечера в формате свободного микрофона. Это была фактически самая масштабная поэтическая площадка, по большей части маргинальная. Туда ходили ребята, которые вытворяли такие вещи, что сейчас им могло светить несколько статей. Но времена были другие, поэты могли позволить себе так демонить. Было очень весело.

Помимо стихов там устраивали яркие перформансы. На площадку приходили вполне себе серьёзные поэты. Все здорово гармонировали. Получалось интересно. Фактически это был срез литературной жизни Самары без приукрашиваний и штукатурки. Среди выступавших было много ребят чьё творчество мне нравилось. Я понимал, что могу у них что-то позаимствовать в духовном плане.

В «Сквозняке» читал Федул Жадный, который затем переделывал свои стихи в песни. В баре бывал Олег Груз - поэт, известный рэпер. Он как-то подарил мне книгу своих стихов, потому что ему понравился мой материал.

Насколько сейчас подобные события востребованы?

Раньше казалось, что на поэтические вечера ходят только их участники - авторы. На самом деле обычные люди тоже присутствуют. Есть площадки, которые ориентированы на разную целевую аудиторию. Например, проект «Стихограм» представляет классический и традиционный подход без хулиганств. Для него подбирают солидные площадки вплоть до ресторана в «Ренессансе». Билеты туда стоят прилично. И есть кто готов платить и ходить туда.

А на что хотел бы сходить ты?

Качественный рэп сильно вдохновляет в последнее время. Хотелось бы побывать на выступлении кого-то из тех, кто пишет тексты выдающиеся по рифмам и темам. Но эти рэперы уехали из России.

Помню, что когда учился в школе, мы изучали на литературе в том числе тексты песен русского рока. Думаю, что современные музыканты попадут в учебники.

Нужна ли поэту музыка на фоне?

Всё индивидуально. Те же ребята из «Стихограма», про которых я рассказывал выше, имеют обязательное условие - поэты должны читать под музыку. Она добавляет определённое настроение, вызывает эмоции у слушателя. Для меня делают исключение, так как я музыку не использую. Эмоции я воспроизвожу голосом и жестами. У других поэтов есть стихи, которые действительно выигрывают с музыкой.

Что касается рэпа, то у нас в Самаре есть литературное объединение «Веселье Ебенизера». Его участники также посещали «Сквозняк». Ребята очень рэпоцентрированы. Они выросли в этой культуре. В их творчестве очень сильно заметно влияние музыки. Во время выступлений это прослеживается в манере исполнения, в подаче.

«Веселье Ебенизера» сейчас не так активно - кто-то бросил писать, кто-то уехал. Но Кузьма Курвич и Василий Свиноухов по-прежнему в Самаре. Кузьма иногда выступает, ходит на свободные микрофоны. У Василия есть своя группа. Они продолжают оставаться самобытной командой.

Кого из самарских авторов ты мог бы отметить?

Во всех сферах искусства очень важно, чтобы у автора был свой почерк. Если я действительно вижу, что у человека есть свой авторский уникальный стиль, то он ценится. Мне очень нравилась Марья Джейнова. Она сейчас уехала из Самары. У этой девушки была очень классная этническая поэзия. Она могла надевать какие-то народные костюмы, соответствующие фолк-тематике, добавлять музыку. Кроме неё в Самаре никто такого не делал.

«Веселье Ебенизера» - это вообще крёстные отцы локальной современной поэзии. Все выросли у них на глазах.

Юрий Бабединов, который переехал в Саратов, имеет свой специфический стиль. В нём очень много постмодернизма, отсылок. Наверное, слушателям, выпавшим из социального культурного кода, тяжело было понять, что он читает. Знаешь, тут у поэтов нового поколения важна не начитанность, а именно насмотренность в интернете, погружение в мемы и в массовую культуру. Юра всегда был в этом великолепен. Он мог ловко жонглировать культурными штампами, новостями. Меня это в нём восхищало. Плюс у него артистичная манера. Юра мог топать во время стихотворения, изображая Годзиллу, имитировать что-то голосом.

Как автор ещё мне нравится Ксения Ковшова. У неё очень умные и сложные тексты. Есть такой стереотип, что женская поэзия - это про любовь. Но Ксения очень здорово рефлексирует над социальными и культурными проблемами, ловко использует отсылки к музыке, фильмам. Всё это очень лаконично вплетено в современные реалии. У таких авторов ты запоминаешь строчки. Их стихотворениями хочется делиться.

К более традиционным поэтам можно отнести Максима Лебедева. Он выиграл в прошлом году поэтический слэм на «ВолгаФесте». Максим выглядит так, будто кто-то забил в поисковике или в нейросети слово «поэт»: в пальто, в шарфе, с элегантной небритостью. Он просто выходит в зал, садится за стол, курит. От него веет чем-то близким к Серебряному веку. Лебедев играет голосом и тембром, здорово работает над своим имиджем. Многих это цепляет. В чём-то его, конечно, можно назвать не совсем оригинальным, но он классно отыгрывает образ.

Как ты думаешь, в чём заключается феномен любви к Роману Мнацаканову? Он считается самым популярным поэтом в Самаре.

У Романа есть многое, чего нет у других. Во-первых, харизма. Думаю, что даже люди, которые его на дух не переносят, не будут спорить с этим фактом. У Романа довольно колоритная солидная внешность, фирменная борода. Однажды мы с ним выясняли, сколько кому лет. Оказалось, что я старше. Мы знатно посмеялись.

Во-вторых, он очень классно подражает поэтам Серебряного века. Многие люди, которые выросли на Бродском и прочих, находят то, что им нужно в произведениях Романа.

В-третьих, он очень эрудированный. Каждый раз, когда я его слушаю, понимаю это. Плюс ко всему, Мнацаканов обширно использует религиозную тематику. Она проходит красной нитью через его творчество. Понимаю тех, кто от Романа фанатеет. Ещё он здорово раскручивает себя в социальных сетях. Мало кто из поэтов делает это.

Можно ли современную поэзию разделить на ту, которая понятна широким массам, и на более сложную для восприятия?

Здесь можно привести в пример живопись. Есть галерея «Виктория», которая выставляет то, что принято называть современным искусством. Есть Самарский художественный музей. Понятно, что там даже целевая аудитория разная. Сергей Баландин (куратор «Виктории») рассказывал, что как-то раз к ним зашла женщина в возрасте на очень абстрактную выставку с кляксами и брызгами и начала спрашивать: «Ой, а где цветочки?». Расстроилась и ушла. С поэзией также.

Есть публика, которой нужен Пушкин, страдающие и рефлексирующие поэты Серебряного века. Существуют люди тяготеющие к чему-то более абстрактному, тому, что больше воспринимается не мозгом, а эмоциями. Некоторым нравится, когда автор играет больше не с содержанием, а с формой. Даже в андеграундной тусовке не все понимают такие эксперименты. Здорово, когда поэт может работать в нескольких направлениях: использовать понятные сюжеты и темы и одновременно более глубоко погружать публику в свои стихи. Такие авторы на вес золота.

Наверняка ты участвовал в поэтических конкурсах. Какие из них были самыми знаковыми?

В 2009 году проходил чемпионат самарских поэтических объединений. Его проводила организация молодых литераторов. Они поставили амбициозную и, казалось, невыполнимую задачу - объединить на одной площадке разрозненную поэтическую тусовку. Внезапно у них получилось. Не знаю, в чём секрет. Они собрали андеграундных ребят и абсолютно традиционных авторов.

За счёт такого разнообразия были то срачи в интернете, то все мирились, заводили отношения, друг друга подкалывали. Была живая тусовка со скандалами, обидами и прочим. При этом все друг друга очень сильно мотивировали. Каждый хотел стать лучше. Так как новый тур был раз в две недели, фантазия работала постоянно. Получился феноменальный год. Но потом тема с регулярным чемпионатом заглохла.

Что для тебя поэзия?

Многое, в том числе, и терапия. Несмотря на то, что я пишу довольно комедийные вещи, зачастую начинка несмешная. Иногда есть сложные процессы, которые ты сублимируешь в поэзию или завуалировано описываешь с помощью забавных образов.

Чем старше я становлюсь, тем больше в этом становится терапии. Всегда есть определённый конфликт беззаботной поэзии и рабочих будней, взрослой жизни. Иногда он становится идеей для стихотворения. Поэзия - это самореализация. Когда ты на сцене, а люди тебе аплодируют или не аплодируют, ты вдохновляешься. Выступление для меня несёт огромный спектр эмоций. Опять же - это тусовка. С некоторыми людьми приятно общаться и вне каких-то мероприятий.

Ждать ли твоего литературного сборника?

У меня был сборник три творческих этапа назад. Каждый раз себе говорю: «Чёрт возьми, надо уже этим заняться, собраться и всё выпустить». Но руки не доходят. Рано или поздно обязательно дойдут. Ещё я думал над тем, чтобы осваивать новые современные форматы типа ТикТока. Когда он вернётся в Россию, можно будет подумать. Новые времена, надо шагать с ними в ногу, а не быть динозавром: «Ох, в наше время такого не было».

Фото: Екатерина Ершова

Жанна Скокова