Художник моды из Самары: «На выставке, чтобы люди не подходили обниматься, я облил пиджак краской»

Марк Берне исследует гендерную идентичность через призму моды. Самарский художник читает лекции на эту тему и проводит персональные выставки, где касается темы внешнего вида людей и необычных атрибутов одежды. Например, для проекта IDENTITY Марк сшил себе пиджак и создал маску из булавок. Ещё у Берне есть свой неповторимый стиль, это можно заметить даже в его ежедневных образах. Мы поговорили с автором о том, как меняется одежда, где можно найти достойные вещи и узнали, что можно считать произведением искусства в мире моды.

- Ты замечательно выглядишь, что на тебе надето?

- Это наш самарский бренд Swooshed, создатели которого занимаются апсайклингом одежды (повторное использование вещей с приданием им новой функциональности). Я был у них на распродаже, где мне приглянулся пиджак 58-го размера. Они его обрезали, добавили лейбл, сделали классный лацкан. Этот предмет одежды я использовал в своей классической комбинации. Джинсы - дооперационный массмаркет. Нижний слой - российский бренд Norveg. Всё это доступные вещи, при сочетании которых можно добиться красивых оригинальных форм.

- Какое значение имеет одежда сейчас?

- Интересная ситуация складывается. Мы живём в эпоху большого дефицита, но его ощущают не все. Он возник только у тех, кто хочет выглядеть как человек XXI века. Причём это не только основные потребители жёсткого fashion, но и те, кто носил вещи из массмаркета в коллаборации с премиум-брендами.

Уход брендов - не самое страшное. Благодаря этому может укрепиться внутренний рынок и могут развиваться местные дизайнеры, в том числе в Самаре. Главное сегодня - ткани. С ними полная катастрофа, так как в стране нет собственных крупных производств, поэтому придётся крутиться. Например, известный дизайнер Маша Горячева работает с китайскими поставщиками. Есть ещё один рынок - итальянских тканей, он стал ещё более нишевым. Такие магазины есть и в Самаре, но цены там очень высокие, а швеи не всегда квалифицированные. В таких условиях сложно работать, так как ты не знаешь, что получишь из этой люксовой ткани.

А вообще, думаю, что всё будет развиваться. Мы увидим образование новых культурных связей, авантюрных историй, связанных с привозом вещей. Интересно, куда это нас приведет? Первый вариант - русло азиатской моды. Там открыто, там ближе, там меньше санкций. Второй - зарождение нового панка. Например, когда-то в Британии панк стал реакцией на большой экономический кризис. Обратите внимание, сегодня мы активно муссируем тему апсайклинга и винтажа, потому что не имеем доступа к доступной моде. 

- На одной из своих лекций ты отметил, что геополитические изменения оказывают влияние на моду, и что для каждой эпохи характерны свои особенности в одежде. Будет ли у нас смена ориентира? Мы перестанем следить за брендами?

- Мы живём в капиталистическом обществе, поэтому мода на роскошь никуда не уйдет. Всегда будут люди, которые покупают это и носят. Но куда теперь выходить в такой одежде? Модных мероприятий стало меньше. Что будет с продакшенами, например, Александра Гудкова, который являлся трендсеттером эстетики Gucci? Его видео были красивы и профицитны. Но даже если на нас упадет самый тяжелый занавес, никогда русская душа не откажется от брендовых вещей. Единственное, что может повлиять - падение на нас бомбы. Всё остальное можно пережить.

- То, что мы носим, диктует нам место и время, в котором мы живём?

- Роль играют ткани и технологические процессы. Мы редко носим хорошее кружево, потому что у нас нет тех технологий, которые необходимы для его производства. Люди являются лакмусовыми бумажками времени. Это правда. С распадом Советского Союза мы стали радикально меняться. Если у нас открываются границы, то начинается наплыв нового стиля. Другой вопрос: как действовать в этот момент?

В конце прошлого века мы получили рынок, который развивался до последних событий. В СССР, как говорили, не было секса и посмотрите, как быстро в нашу страну пришел порно-шик. Меня это очень удивляет. Все начали ходить с открытыми животами, с опущенными штанами, в автозагаре. С 1991 года мы резко поменяли модель своего восприятия. До 2008 года происходили синтез глобалистической модели, смена стилей и субкультур.

- Есть ли взаимосвязь между личностью человека и тем, как он одевается?

- Безусловно. Человек, которому нечего есть, вряд ли будет задумываться о перьях. Ему будет важно носить что-то практичное и удобное, чтобы зарабатывать ресурсы для жизни. Мы находимся в непростой экономической ситуации, которая может ухудшиться. Поэтому зарождение нового панка в виде определенной эклектики - явный тренд ближайшего времени. Конечно, продолжится история с несексуальными оверсайз-вещами. Те, кто захочет манифестировать, будут креативить, развивать новый стиль из винтажа. Особенно это будет заметно в регионах.

- На Западе много говорят о культурной апроприации, когда людям одной национальности запрещают использовать внешние особенности другой. До России этот тренд не добрался. Наверное, было бы странно, если бы, например, казахи запретили русским примерять на себя элементы своей национальной одежды. Как ты вообще относишься к такому виду запретов?

- Это следствие развития социологии и других гуманитарных наук. Явление естественное, как и осмысление многообразия общества.

Для русских это выглядит странно, потому что мы живем обособленно. В нашей стране тенденции в обществе сильно отстают - лет на 15-20. Например, те же гендерные исследования катастрофически плохо развиты, научные статьи переводят не так тщательно. Мы отстаём в плане информации, но реагируем на тренды канселлинга (культуры отмены).

Те, кто читает иностранные статьи и переводы, осмысляют эту тему. Они понимают, с чем это связано. Культурная апроприация выросла из феминистического движения. Будет странным, если я вдруг надену паранджу и пойду по городу. Либо это апроприация, либо я сумасшедший. Другой пример: певица Леди Гага приехала в арабскую страну и надела прозрачную паранджу. Это безусловно было заявлением. Сейчас с этим играть опасно.

С другой стороны, если кто-то носит дреды как признак африканской культуры, то это не будет являться апроприацией. Не нужно доводить всё до гротеска. Используйте особенности для того, чтобы вам они шли, отражали ваш внутренний мир и приносили удовольствие. Даже африканец может носить папаху.

- Где люди интереснее всего одеваются?

- На этот вопрос я бы ответил через несколько лет. Надеюсь, что побываю в разных странах.

Но из личного опыта могу сказать, что мне нравится, как люди выглядят в столицах: Москве, Мадриде, Париже. Интереснее всего наблюдать за средним классом, так как он везде разный. В Австрии или Германии люди одеваются максимально комфортно и элегантно, в том числе пенсионеры. У нас люди старшего возраста чаще выглядят иначе. Меня удивляет, что почти все наши пенсионеры носят фиолетовые пальто и шляпки такого же цвета. Не понимаю, почему так происходит.

Люблю наблюдать за молодёжью в Москве и Петербурге. У нас в Самаре редко попадаются интересные кадры. Мне нравится рассматривать сумасшедших во всех городах мира, иногда ими можно вдохновиться. Эти люди видят мир по-другому и формируют свой облик иначе. Если ты внимательно присмотришься к тому, что они делают, то может даже что-то заимствуешь.

- Есть ли у самарцев свой стиль?

- Есть региональный тренд - заигрывание с винтажем. Если поставить в один ряд модных людей Самары, Казани, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, то они ничем не будут отличаться. Если возьмём Москву и Петербург, то там мы увидим более свободные и радикальные образы.

- Художники и мода неразрывно связаны. Какие примеры синтеза наиболее удачны?

- Не хотелось бы говорить о банальных примерах по типу Пита Мондриана и Ив Сен-Лорана. Жан-Поль Готье часто обращался к нашему авангарду в своих коллекциях. Сегодня, когда он отошёл от своего дома, мы видим, как с этим обращаются другие дизайнеры. Очень многие осмысляют стиль Мишеля Баския (американский художник, начинавший в 1980-х годов с граффити). У нас тоже есть примеры - Ульяна Сергеенко обращается к советскому бытовому дизайну 1950-х годов. Это проявляется в её аксессуарах из коллекций прошлых лет. Мне нравится Джон Гальяно, который берёт тренды современности и компилирует их. Он транслирует тему иммиграции и беженцев в своих коллекциях. Гальяно - художник, работающий с повседневностью.

- Ты также экспериментировал с одеждой в одной из своих выставок.

- Для видеопроекта я использовал винтажные вещи, которые были переработаны. А на открытии выставки IDENTITY я был в пиджаке, который сделал сам как заявление прямо перед открытием. Чтобы люди не подходили обниматься, я облил пиджак краской. Более того, я использовал аксессуары из булавок. Вот поэтому одежда может быть произведением искусства. Буду продолжать экспериментировать, в том числе с видео-артом. Скорее всего, в сентябре я представлю новый масштабный проект.

- А с чего началось твоё увлечение модой?

- Мне всегда хотелось создавать яркий образ, даже когда мне было очень мало лет. Однажды я сильно обиделся на своих родителей. Лет в пять они меня взяли с собой на свадьбу. Я хотел пойти в красивом костюме, а меня запихнули в зимний комбинезон. На всех фотографиях со свадьбы я в нём. До сих пор припоминаю родителям тот случай. А мне достаточно было нацепить на себя какую-то родительскую вещь и я был бы счастлив.

В детстве я часто рассматривал модные журналы. В одном из ящиков у бабушки нашёл издания 1907-го года. Понятно, что они уже были неактуальны. Находил и зарубежные журналы, которые было практически невозможно достать в Советском Союзе. Помню ещё, что друзья моей семьи, тогда начинающие самарские бизнесмены часто приносили журналы, в которых были последние коллекции Александра Маккуина, Джона Гальяно и других дизайнеров. Было интересно смотреть, как это всё комбинируется. Ведь мода ярка и красочна, она имеет какое-то заявление. Моя натура нашла в этом отклик. Ты просто чувствуешь, что тебе нравится и идёшь к этому. 

Фото: Екатерина Ершова